Про­чи­тай­те при­ведённый ниже фраг­мент про­из­ве­де­ния и вы­пол­ни­те за­да­ние.

Ме­ле­хов­ский двор — на самом краю ху­то­ра. Во­рот­ца со ско­ти­нье­го база ведут на север к Дону. Кру­той вось­ми­са­жен­ный спуск меж зам­ше­лых в про­зе­ле­ни ме­ло­вых глыб, и вот берег: пер­ла­мут­ро­вая рос­сыпь ра­ку­шек, серая из­ло­ми­стая кайма на­це­ло­ван­ной вол­на­ми галь­ки и даль­ше — пе­ре­ки­па­ю­щее под вет­ром воронёной рябью стре­мя Дона. На во­сток, за крас­но­та­лом гу­мен­ных плет­ней, — Гет­ман­ский шлях, по­лын­ная про­седь, ис­топ­тан­ный кон­ски­ми ко­пы­та­ми бурый, жи­ву­що́й при­до­рож­ник, ча­со­вен­ка на раз­вил­ке; за ней — задёрну­тая те­ку­чим ма­ре­вом степь. С юга — ме­ло­вая хреб­ти­на горы. На запад — улица, про­ни­зы­ва­ю­щая пло­щадь, бе­гу­щая к зай­ми­щу.

В пред­по­след­нюю ту­рец­кую кам­па­нию вер­нул­ся в хутор казак Ме­ле­хов Про­ко­фий. Из Ту­рет­чи­ны привёл он жену — ма­лень­кую, за­ку­тан­ную в шаль жен­щи­ну. Она пря­та­ла лицо, редко по­ка­зы­вая тос­ку­ю­щие оди­ча­лые глаза. Пахла шёлко­вая шаль далёкими не­ве­до­мы­ми за­па­ха­ми, ра­дуж­ные узоры её пи­та­ли бабью за­висть. Плен­ная тур­чан­ка сто­ро­ни­лась род­ных Про­ко­фия, и ста­рик Ме­ле­хов вско­ре от­де­лил сына. В ку­рень его не ходил до смер­ти, не за­бы­вая обиды.

Про­ко­фий об­стро­ил­ся скоро: плот­ни­ки сру­би­ли ку­рень, сам при­го­ро­дил базы для ско­ти­ны и к осени увёл на новое хо­зяй­ство сгорб­лен­ную ино­зем­ку-⁠жену. Шёл с ней за арбой с иму­ще­ством по ху­то­ру — вы­сы­па­ли на улицу все, от мала до ве­ли­ка. Ка­за­ки сдер­жан­но по­сме­и­ва­лись в бо­ро­ды, го­ло­си­сто пе­ре­кли­ка­лись бабы, орда не­мы­тых ка­за­чат улю­лю­ка­ла Про­ко­фию вслед, но он, рас­пах­нув чек­мень, шел мед­лен­но, как по па­хот­ной бо­роз­де, сжи­мал в чёрной ла­до­ни хруп­кую кисть же­ни­ной руки, не­по­кор­но нёс белёсо-⁠чу­ба­тую го­ло­ву, — лишь под ску­ла­ми у него пухли и ка­та­лись жел­ва­ки да про­меж ка­мен­ных, по все­гдаш­ней не­по­движ­но­сти, бро­вей про­сту­пил пот.

С той поры редко ви­де­ли его в ху­то­ре, не бывал он и на май­да­не. Жил в своём ку­ре­не, на от­ши­бе у Дона, би­рю­ком. Гу­та­ри­ли про него по ху­то­ру чудно́е. Ре­бя­тиш­ки, пас­шие за про­го­ном телят, рас­ска­зы­ва­ли, будто ви­де­ли они, как Про­ко­фий ве­че­ра­ми, когда вянут зори, на руках носил жену до Та­тар­ско­го ажник кур­га­на. Сажал её там на ма­куш­ке кур­га­на, спи­ной к ис­то­чен­но­му сто­ле­ти­я­ми нозд­ре­ва­то­му камню, са­дил­ся с ней рядом, и так по­дол­гу гля­де­ли они в степь. Гля­де­ли до тех пор, пока ис­ту­ха­ла заря, а потом Про­ко­фий кутал жену в зипун и на руках от­но­сил домой. Хутор те­рял­ся в до­гад­ках, подыс­ки­вая объ­яс­не­ние таким ди­ко­вин­ным по­ступ­кам...