Про­чи­тай­те при­ведённый ниже фраг­мент про­из­ве­де­ния и вы­пол­ни­те за­да­ние.

Я слы­шал эти рас­ска­зы под Ак­кер­ма­ном, в Бес­са­ра­бии, на мор­ском бе­ре­гу.

Од­на­ж­ды ве­че­ром, кон­чив днев­ной сбор ви­но­гра­да, пар­тия мол­да­ван, с ко­то­рой я ра­бо­тал, ушла на берег моря, а я и ста­ру­ха Изер­гиль оста­лись под гу­стой тенью ви­но­град­ных лоз и, лёжа на земле, мол­ча­ли, глядя, как тают в го­лу­бой мгле ночи си­лу­эты тех людей, что пошли к морю.

Они шли, пели и сме­я­лись; муж­чи­ны  — брон­зо­вые, с пыш­ны­ми, чер­ны­ми усами и гу­сты­ми куд­ря­ми до плеч, в ко­рот­ких курт­ках и ши­ро­ких ша­ро­ва­рах; жен­щи­ны и де­вуш­ки  — весёлые, гиб­кие, с тёмно-си­ни­ми гла­за­ми, тоже брон­зо­вые. Их во­ло­сы, шел­ко­вые и чёрные, были рас­пу­ще­ны, ветер, тёплый и лёгкий, играя ими, звя­кал мо­не­та­ми, вплетёнными в них. Ветер тёк ши­ро­кой, ров­ной вол­ной, но ино­гда он точно пры­гал через что-то не­ви­ди­мое и, рож­дая силь­ный порыв, раз­ве­вал во­ло­сы жен­щин в фан­та­сти­че­ские гривы, взды­мав­ши­е­ся во­круг их голов. Это де­ла­ло жен­щин стран­ны­ми и ска­зоч­ны­ми. Они ухо­ди­ли всё даль­ше от нас, а ночь и фан­та­зия оде­ва­ли их всё пре­крас­нее.

Кто-то играл на скрип­ке... де­вуш­ка пела мяг­ким кон­траль­то, слы­шал­ся смех...

Воз­дух был про­пи­тан ост­рым за­па­хом моря и жир­ны­ми ис­па­ре­ни­я­ми земли, не­за­дол­го до ве­че­ра обиль­но смо­чен­ной дождём. Ещё и те­перь по небу бро­ди­ли об­рыв­ки туч, пыш­ные, стран­ных очер­та­ний и кра­сок, тут  — мяг­кие, как клубы дыма, сизые и пе­пель­но-го­лу­бые, там  — рез­кие, как об­лом­ки скал, ма­то­во-чёрные или ко­рич­не­вые. Между ними лас­ко­во бле­сте­ли тёмно-го­лу­бые клоч­ки неба, укра­шен­ные зо­ло­ты­ми кра­пин­ка­ми звёзд. Всё это  — звуки и за­па­хи, тучи и люди  — было стран­но кра­си­во и груст­но, ка­за­лось на­ча­лом чуд­ной сказ­ки. И всё как бы оста­но­ви­лось в своём росте, уми­ра­ло; шум го­ло­сов гас, уда­ля­ясь, пе­ре­рож­дал­ся в пе­чаль­ные вздо­хи.

— Что ты не пошёл с ними?  — кив­нув го­ло­вой, спро­си­ла ста­ру­ха Изер­гиль.

Время со­гну­ло её по­по­лам, чёрные когда-то глаза были туск­лы и сле­зи­лись. Её сухой голос зву­чал стран­но, он хру­стел, точно ста­ру­ха го­во­ри­ла ко­стя­ми.

— Не хочу,  — от­ве­тил я ей.

— У!., ста­ри­ка­ми ро­ди­тесь вы, рус­ские. Мрач­ные все, как де­мо­ны... Бо­ят­ся тебя наши де­вуш­ки... А ведь ты мо­ло­дой и силь­ный...

Луна взо­шла. Её диск был велик, кро­ва­во-кра­сен, она ка­за­лась вы­шед­шей из недр этой степи, ко­то­рая на своём веку так много по­гло­ти­ла че­ло­ве­че­ско­го мяса и вы­пи­ла крови, от­че­го, на­вер­ное, и стала такой жир­ной и щед­рой. На нас упали кру­жев­ные тени от лист­вы, я и ста­ру­ха по­кры­лись ими, как сетью. По степи, влево от нас, по­плы­ли тени об­ла­ков, про­пи­тан­ные го­лу­бым си­я­ни­ем луны, они стали про­зрач­ней и свет­лей.

— Смот­ри, вон идёт Ларра!

Я смот­рел, куда ста­ру­ха ука­зы­ва­ла своей дро­жа­щей рукой с кри­вы­ми паль­ца­ми, и видел: там плыли тени, их было много, и одна из них, тем­ней и гуще, чем дру­гие, плыла быст­рей и ниже сестёр,  — она па­да­ла от клоч­ка об­ла­ка, ко­то­рое плыло ближе к земле, чем дру­гие, и ско­рее, чем они.

— Ни­ко­го нет там!  — ска­зал я.

— Ты слеп боль­ше меня, ста­ру­хи. Смот­ри  — вон, тёмный, бежит сте­пью!

Я по­смот­рел ещё и снова не видел ни­че­го, кроме тени.

М. Горь­кий «Ста­ру­ха Изер­гиль»

Про­чи­тай­те при­ведённый ниже фраг­мент про­из­ве­де­ния и вы­пол­ни­те за­да­ние.

Я слы­шал эти рас­ска­зы под Ак­кер­ма­ном, в Бес­са­ра­бии, на мор­ском бе­ре­гу.

Од­на­ж­ды ве­че­ром, кон­чив днев­ной сбор ви­но­гра­да, пар­тия мол­да­ван, с ко­то­рой я ра­бо­тал, ушла на берег моря, а я и ста­ру­ха Изер­гиль оста­лись под гу­стой тенью ви­но­град­ных лоз и, лёжа на земле, мол­ча­ли, глядя, как тают в го­лу­бой мгле ночи си­лу­эты тех людей, что пошли к морю.

Они шли, пели и сме­я­лись; муж­чи­ны  — брон­зо­вые, с пыш­ны­ми, чер­ны­ми усами и гу­сты­ми куд­ря­ми до плеч, в ко­рот­ких курт­ках и ши­ро­ких ша­ро­ва­рах; жен­щи­ны и де­вуш­ки  — весёлые, гиб­кие, с тёмно-си­ни­ми гла­за­ми, тоже брон­зо­вые. Их во­ло­сы, шел­ко­вые и чёрные, были рас­пу­ще­ны, ветер, тёплый и лёгкий, играя ими, звя­кал мо­не­та­ми, вплетёнными в них. Ветер тёк ши­ро­кой, ров­ной вол­ной, но ино­гда он точно пры­гал через что-то не­ви­ди­мое и, рож­дая силь­ный порыв, раз­ве­вал во­ло­сы жен­щин в фан­та­сти­че­ские гривы, взды­мав­ши­е­ся во­круг их голов. Это де­ла­ло жен­щин стран­ны­ми и ска­зоч­ны­ми. Они ухо­ди­ли всё даль­ше от нас, а ночь и фан­та­зия оде­ва­ли их всё пре­крас­нее.

Кто-то играл на скрип­ке... де­вуш­ка пела мяг­ким кон­траль­то, слы­шал­ся смех...

Воз­дух был про­пи­тан ост­рым за­па­хом моря и жир­ны­ми ис­па­ре­ни­я­ми земли, не­за­дол­го до ве­че­ра обиль­но смо­чен­ной дождём. Ещё и те­перь по небу бро­ди­ли об­рыв­ки туч, пыш­ные, стран­ных очер­та­ний и кра­сок, тут  — мяг­кие, как клубы дыма, сизые и пе­пель­но-го­лу­бые, там  — рез­кие, как об­лом­ки скал, ма­то­во-чёрные или ко­рич­не­вые. Между ними лас­ко­во бле­сте­ли тёмно-го­лу­бые клоч­ки неба, укра­шен­ные зо­ло­ты­ми кра­пин­ка­ми звёзд. Всё это  — звуки и за­па­хи, тучи и люди  — было стран­но кра­си­во и груст­но, ка­за­лось на­ча­лом чуд­ной сказ­ки. И всё как бы оста­но­ви­лось в своём росте, уми­ра­ло; шум го­ло­сов гас, уда­ля­ясь, пе­ре­рож­дал­ся в пе­чаль­ные вздо­хи.

— Что ты не пошёл с ними?  — кив­нув го­ло­вой, спро­си­ла ста­ру­ха Изер­гиль.

Время со­гну­ло её по­по­лам, чёрные когда-то глаза были туск­лы и сле­зи­лись. Её сухой голос зву­чал стран­но, он хру­стел, точно ста­ру­ха го­во­ри­ла ко­стя­ми.

— Не хочу,  — от­ве­тил я ей.

— У!., ста­ри­ка­ми ро­ди­тесь вы, рус­ские. Мрач­ные все, как де­мо­ны... Бо­ят­ся тебя наши де­вуш­ки... А ведь ты мо­ло­дой и силь­ный...

Луна взо­шла. Её диск был велик, кро­ва­во-кра­сен, она ка­за­лась вы­шед­шей из недр этой степи, ко­то­рая на своём веку так много по­гло­ти­ла че­ло­ве­че­ско­го мяса и вы­пи­ла крови, от­че­го, на­вер­ное, и стала такой жир­ной и щед­рой. На нас упали кру­жев­ные тени от лист­вы, я и ста­ру­ха по­кры­лись ими, как сетью. По степи, влево от нас, по­плы­ли тени об­ла­ков, про­пи­тан­ные го­лу­бым си­я­ни­ем луны, они стали про­зрач­ней и свет­лей.

— Смот­ри, вон идёт Ларра!

Я смот­рел, куда ста­ру­ха ука­зы­ва­ла своей дро­жа­щей рукой с кри­вы­ми паль­ца­ми, и видел: там плыли тени, их было много, и одна из них, тем­ней и гуще, чем дру­гие, плыла быст­рей и ниже сестёр,  — она па­да­ла от клоч­ка об­ла­ка, ко­то­рое плыло ближе к земле, чем дру­гие, и ско­рее, чем они.

— Ни­ко­го нет там!  — ска­зал я.

— Ты слеп боль­ше меня, ста­ру­хи. Смот­ри  — вон, тёмный, бежит сте­пью!

Я по­смот­рел ещё и снова не видел ни­че­го, кроме тени.

М. Горь­кий «Ста­ру­ха Изер­гиль»

Про­чи­тай­те при­ведённый ниже фраг­мент про­из­ве­де­ния и вы­пол­ни­те за­да­ние.

Я слы­шал эти рас­ска­зы под Ак­кер­ма­ном, в Бес­са­ра­бии, на мор­ском бе­ре­гу.

Од­на­ж­ды ве­че­ром, кон­чив днев­ной сбор ви­но­гра­да, пар­тия мол­да­ван, с ко­то­рой я ра­бо­тал, ушла на берег моря, а я и ста­ру­ха Изер­гиль оста­лись под гу­стой тенью ви­но­град­ных лоз и, лёжа на земле, мол­ча­ли, глядя, как тают в го­лу­бой мгле ночи си­лу­эты тех людей, что пошли к морю.

Они шли, пели и сме­я­лись; муж­чи­ны  — брон­зо­вые, с пыш­ны­ми, чер­ны­ми усами и гу­сты­ми куд­ря­ми до плеч, в ко­рот­ких курт­ках и ши­ро­ких ша­ро­ва­рах; жен­щи­ны и де­вуш­ки  — весёлые, гиб­кие, с тёмно-си­ни­ми гла­за­ми, тоже брон­зо­вые. Их во­ло­сы, шел­ко­вые и чёрные, были рас­пу­ще­ны, ветер, тёплый и лёгкий, играя ими, звя­кал мо­не­та­ми, вплетёнными в них. Ветер тёк ши­ро­кой, ров­ной вол­ной, но ино­гда он точно пры­гал через что-то не­ви­ди­мое и, рож­дая силь­ный порыв, раз­ве­вал во­ло­сы жен­щин в фан­та­сти­че­ские гривы, взды­мав­ши­е­ся во­круг их голов. Это де­ла­ло жен­щин стран­ны­ми и ска­зоч­ны­ми. Они ухо­ди­ли всё даль­ше от нас, а ночь и фан­та­зия оде­ва­ли их всё пре­крас­нее.

Кто-то играл на скрип­ке... де­вуш­ка пела мяг­ким кон­траль­то, слы­шал­ся смех...

Воз­дух был про­пи­тан ост­рым за­па­хом моря и жир­ны­ми ис­па­ре­ни­я­ми земли, не­за­дол­го до ве­че­ра обиль­но смо­чен­ной дождём. Ещё и те­перь по небу бро­ди­ли об­рыв­ки туч, пыш­ные, стран­ных очер­та­ний и кра­сок, тут  — мяг­кие, как клубы дыма, сизые и пе­пель­но-го­лу­бые, там  — рез­кие, как об­лом­ки скал, ма­то­во-чёрные или ко­рич­не­вые. Между ними лас­ко­во бле­сте­ли тёмно-го­лу­бые клоч­ки неба, укра­шен­ные зо­ло­ты­ми кра­пин­ка­ми звёзд. Всё это  — звуки и за­па­хи, тучи и люди  — было стран­но кра­си­во и груст­но, ка­за­лось на­ча­лом чуд­ной сказ­ки. И всё как бы оста­но­ви­лось в своём росте, уми­ра­ло; шум го­ло­сов гас, уда­ля­ясь, пе­ре­рож­дал­ся в пе­чаль­ные вздо­хи.

— Что ты не пошёл с ними?  — кив­нув го­ло­вой, спро­си­ла ста­ру­ха Изер­гиль.

Время со­гну­ло её по­по­лам, чёрные когда-то глаза были туск­лы и сле­зи­лись. Её сухой голос зву­чал стран­но, он хру­стел, точно ста­ру­ха го­во­ри­ла ко­стя­ми.

— Не хочу,  — от­ве­тил я ей.

— У!., ста­ри­ка­ми ро­ди­тесь вы, рус­ские. Мрач­ные все, как де­мо­ны... Бо­ят­ся тебя наши де­вуш­ки... А ведь ты мо­ло­дой и силь­ный...

Луна взо­шла. Её диск был велик, кро­ва­во-кра­сен, она ка­за­лась вы­шед­шей из недр этой степи, ко­то­рая на своём веку так много по­гло­ти­ла че­ло­ве­че­ско­го мяса и вы­пи­ла крови, от­че­го, на­вер­ное, и стала такой жир­ной и щед­рой. На нас упали кру­жев­ные тени от лист­вы, я и ста­ру­ха по­кры­лись ими, как сетью. По степи, влево от нас, по­плы­ли тени об­ла­ков, про­пи­тан­ные го­лу­бым си­я­ни­ем луны, они стали про­зрач­ней и свет­лей.

— Смот­ри, вон идёт Ларра!

Я смот­рел, куда ста­ру­ха ука­зы­ва­ла своей дро­жа­щей рукой с кри­вы­ми паль­ца­ми, и видел: там плыли тени, их было много, и одна из них, тем­ней и гуще, чем дру­гие, плыла быст­рей и ниже сестёр,  — она па­да­ла от клоч­ка об­ла­ка, ко­то­рое плыло ближе к земле, чем дру­гие, и ско­рее, чем они.

— Ни­ко­го нет там!  — ска­зал я.

— Ты слеп боль­ше меня, ста­ру­хи. Смот­ри  — вон, тёмный, бежит сте­пью!

Я по­смот­рел ещё и снова не видел ни­че­го, кроме тени.

М. Горь­кий «Ста­ру­ха Изер­гиль»

Про­чи­тай­те при­ведённый ниже фраг­мент про­из­ве­де­ния и вы­пол­ни­те за­да­ние.

Я слы­шал эти рас­ска­зы под Ак­кер­ма­ном, в Бес­са­ра­бии, на мор­ском бе­ре­гу.

Од­на­ж­ды ве­че­ром, кон­чив днев­ной сбор ви­но­гра­да, пар­тия мол­да­ван, с ко­то­рой я ра­бо­тал, ушла на берег моря, а я и ста­ру­ха Изер­гиль оста­лись под гу­стой тенью ви­но­град­ных лоз и, лёжа на земле, мол­ча­ли, глядя, как тают в го­лу­бой мгле ночи си­лу­эты тех людей, что пошли к морю.

Они шли, пели и сме­я­лись; муж­чи­ны  — брон­зо­вые, с пыш­ны­ми, чер­ны­ми усами и гу­сты­ми куд­ря­ми до плеч, в ко­рот­ких курт­ках и ши­ро­ких ша­ро­ва­рах; жен­щи­ны и де­вуш­ки  — весёлые, гиб­кие, с тёмно-си­ни­ми гла­за­ми, тоже брон­зо­вые. Их во­ло­сы, шел­ко­вые и чёрные, были рас­пу­ще­ны, ветер, тёплый и лёгкий, играя ими, звя­кал мо­не­та­ми, вплетёнными в них. Ветер тёк ши­ро­кой, ров­ной вол­ной, но ино­гда он точно пры­гал через что-то не­ви­ди­мое и, рож­дая силь­ный порыв, раз­ве­вал во­ло­сы жен­щин в фан­та­сти­че­ские гривы, взды­мав­ши­е­ся во­круг их голов. Это де­ла­ло жен­щин стран­ны­ми и ска­зоч­ны­ми. Они ухо­ди­ли всё даль­ше от нас, а ночь и фан­та­зия оде­ва­ли их всё пре­крас­нее.

Кто-то играл на скрип­ке... де­вуш­ка пела мяг­ким кон­траль­то, слы­шал­ся смех...

Воз­дух был про­пи­тан ост­рым за­па­хом моря и жир­ны­ми ис­па­ре­ни­я­ми земли, не­за­дол­го до ве­че­ра обиль­но смо­чен­ной дождём. Ещё и те­перь по небу бро­ди­ли об­рыв­ки туч, пыш­ные, стран­ных очер­та­ний и кра­сок, тут  — мяг­кие, как клубы дыма, сизые и пе­пель­но-го­лу­бые, там  — рез­кие, как об­лом­ки скал, ма­то­во-чёрные или ко­рич­не­вые. Между ними лас­ко­во бле­сте­ли тёмно-го­лу­бые клоч­ки неба, укра­шен­ные зо­ло­ты­ми кра­пин­ка­ми звёзд. Всё это  — звуки и за­па­хи, тучи и люди  — было стран­но кра­си­во и груст­но, ка­за­лось на­ча­лом чуд­ной сказ­ки. И всё как бы оста­но­ви­лось в своём росте, уми­ра­ло; шум го­ло­сов гас, уда­ля­ясь, пе­ре­рож­дал­ся в пе­чаль­ные вздо­хи.

— Что ты не пошёл с ними?  — кив­нув го­ло­вой, спро­си­ла ста­ру­ха Изер­гиль.

Время со­гну­ло её по­по­лам, чёрные когда-то глаза были туск­лы и сле­зи­лись. Её сухой голос зву­чал стран­но, он хру­стел, точно ста­ру­ха го­во­ри­ла ко­стя­ми.

— Не хочу,  — от­ве­тил я ей.

— У!., ста­ри­ка­ми ро­ди­тесь вы, рус­ские. Мрач­ные все, как де­мо­ны... Бо­ят­ся тебя наши де­вуш­ки... А ведь ты мо­ло­дой и силь­ный...

Луна взо­шла. Её диск был велик, кро­ва­во-кра­сен, она ка­за­лась вы­шед­шей из недр этой степи, ко­то­рая на своём веку так много по­гло­ти­ла че­ло­ве­че­ско­го мяса и вы­пи­ла крови, от­че­го, на­вер­ное, и стала такой жир­ной и щед­рой. На нас упали кру­жев­ные тени от лист­вы, я и ста­ру­ха по­кры­лись ими, как сетью. По степи, влево от нас, по­плы­ли тени об­ла­ков, про­пи­тан­ные го­лу­бым си­я­ни­ем луны, они стали про­зрач­ней и свет­лей.

— Смот­ри, вон идёт Ларра!

Я смот­рел, куда ста­ру­ха ука­зы­ва­ла своей дро­жа­щей рукой с кри­вы­ми паль­ца­ми, и видел: там плыли тени, их было много, и одна из них, тем­ней и гуще, чем дру­гие, плыла быст­рей и ниже сестёр,  — она па­да­ла от клоч­ка об­ла­ка, ко­то­рое плыло ближе к земле, чем дру­гие, и ско­рее, чем они.

— Ни­ко­го нет там!  — ска­зал я.

— Ты слеп боль­ше меня, ста­ру­хи. Смот­ри  — вон, тёмный, бежит сте­пью!

Я по­смот­рел ещё и снова не видел ни­че­го, кроме тени.

М. Горь­кий «Ста­ру­ха Изер­гиль»

Про­чи­тай­те при­ведённый ниже фраг­мент про­из­ве­де­ния и вы­пол­ни­те за­да­ние.

Я слы­шал эти рас­ска­зы под Ак­кер­ма­ном, в Бес­са­ра­бии, на мор­ском бе­ре­гу.

Од­на­ж­ды ве­че­ром, кон­чив днев­ной сбор ви­но­гра­да, пар­тия мол­да­ван, с ко­то­рой я ра­бо­тал, ушла на берег моря, а я и ста­ру­ха Изер­гиль оста­лись под гу­стой тенью ви­но­град­ных лоз и, лёжа на земле, мол­ча­ли, глядя, как тают в го­лу­бой мгле ночи си­лу­эты тех людей, что пошли к морю.

Они шли, пели и сме­я­лись; муж­чи­ны  — брон­зо­вые, с пыш­ны­ми, чер­ны­ми усами и гу­сты­ми куд­ря­ми до плеч, в ко­рот­ких курт­ках и ши­ро­ких ша­ро­ва­рах; жен­щи­ны и де­вуш­ки  — весёлые, гиб­кие, с тёмно-си­ни­ми гла­за­ми, тоже брон­зо­вые. Их во­ло­сы, шел­ко­вые и чёрные, были рас­пу­ще­ны, ветер, тёплый и лёгкий, играя ими, звя­кал мо­не­та­ми, вплетёнными в них. Ветер тёк ши­ро­кой, ров­ной вол­ной, но ино­гда он точно пры­гал через что-то не­ви­ди­мое и, рож­дая силь­ный порыв, раз­ве­вал во­ло­сы жен­щин в фан­та­сти­че­ские гривы, взды­мав­ши­е­ся во­круг их голов. Это де­ла­ло жен­щин стран­ны­ми и ска­зоч­ны­ми. Они ухо­ди­ли всё даль­ше от нас, а ночь и фан­та­зия оде­ва­ли их всё пре­крас­нее.

Кто-то играл на скрип­ке... де­вуш­ка пела мяг­ким кон­траль­то, слы­шал­ся смех...

Воз­дух был про­пи­тан ост­рым за­па­хом моря и жир­ны­ми ис­па­ре­ни­я­ми земли, не­за­дол­го до ве­че­ра обиль­но смо­чен­ной дождём. Ещё и те­перь по небу бро­ди­ли об­рыв­ки туч, пыш­ные, стран­ных очер­та­ний и кра­сок, тут  — мяг­кие, как клубы дыма, сизые и пе­пель­но-го­лу­бые, там  — рез­кие, как об­лом­ки скал, ма­то­во-чёрные или ко­рич­не­вые. Между ними лас­ко­во бле­сте­ли тёмно-го­лу­бые клоч­ки неба, укра­шен­ные зо­ло­ты­ми кра­пин­ка­ми звёзд. Всё это  — звуки и за­па­хи, тучи и люди  — было стран­но кра­си­во и груст­но, ка­за­лось на­ча­лом чуд­ной сказ­ки. И всё как бы оста­но­ви­лось в своём росте, уми­ра­ло; шум го­ло­сов гас, уда­ля­ясь, пе­ре­рож­дал­ся в пе­чаль­ные вздо­хи.

— Что ты не пошёл с ними?  — кив­нув го­ло­вой, спро­си­ла ста­ру­ха Изер­гиль.

Время со­гну­ло её по­по­лам, чёрные когда-то глаза были туск­лы и сле­зи­лись. Её сухой голос зву­чал стран­но, он хру­стел, точно ста­ру­ха го­во­ри­ла ко­стя­ми.

— Не хочу,  — от­ве­тил я ей.

— У!., ста­ри­ка­ми ро­ди­тесь вы, рус­ские. Мрач­ные все, как де­мо­ны... Бо­ят­ся тебя наши де­вуш­ки... А ведь ты мо­ло­дой и силь­ный...

Луна взо­шла. Её диск был велик, кро­ва­во-кра­сен, она ка­за­лась вы­шед­шей из недр этой степи, ко­то­рая на своём веку так много по­гло­ти­ла че­ло­ве­че­ско­го мяса и вы­пи­ла крови, от­че­го, на­вер­ное, и стала такой жир­ной и щед­рой. На нас упали кру­жев­ные тени от лист­вы, я и ста­ру­ха по­кры­лись ими, как сетью. По степи, влево от нас, по­плы­ли тени об­ла­ков, про­пи­тан­ные го­лу­бым си­я­ни­ем луны, они стали про­зрач­ней и свет­лей.

— Смот­ри, вон идёт Ларра!

Я смот­рел, куда ста­ру­ха ука­зы­ва­ла своей дро­жа­щей рукой с кри­вы­ми паль­ца­ми, и видел: там плыли тени, их было много, и одна из них, тем­ней и гуще, чем дру­гие, плыла быст­рей и ниже сестёр,  — она па­да­ла от клоч­ка об­ла­ка, ко­то­рое плыло ближе к земле, чем дру­гие, и ско­рее, чем они.

— Ни­ко­го нет там!  — ска­зал я.

— Ты слеп боль­ше меня, ста­ру­хи. Смот­ри  — вон, тёмный, бежит сте­пью!

Я по­смот­рел ещё и снова не видел ни­че­го, кроме тени.

М. Горь­кий «Ста­ру­ха Изер­гиль»

Про­чи­тай­те при­ведённый ниже фраг­мент про­из­ве­де­ния и вы­пол­ни­те за­да­ние.

Я слы­шал эти рас­ска­зы под Ак­кер­ма­ном, в Бес­са­ра­бии, на мор­ском бе­ре­гу.

Од­на­ж­ды ве­че­ром, кон­чив днев­ной сбор ви­но­гра­да, пар­тия мол­да­ван, с ко­то­рой я ра­бо­тал, ушла на берег моря, а я и ста­ру­ха Изер­гиль оста­лись под гу­стой тенью ви­но­град­ных лоз и, лёжа на земле, мол­ча­ли, глядя, как тают в го­лу­бой мгле ночи си­лу­эты тех людей, что пошли к морю.

Они шли, пели и сме­я­лись; муж­чи­ны  — брон­зо­вые, с пыш­ны­ми, чер­ны­ми усами и гу­сты­ми куд­ря­ми до плеч, в ко­рот­ких курт­ках и ши­ро­ких ша­ро­ва­рах; жен­щи­ны и де­вуш­ки  — весёлые, гиб­кие, с тёмно-си­ни­ми гла­за­ми, тоже брон­зо­вые. Их во­ло­сы, шел­ко­вые и чёрные, были рас­пу­ще­ны, ветер, тёплый и лёгкий, играя ими, звя­кал мо­не­та­ми, вплетёнными в них. Ветер тёк ши­ро­кой, ров­ной вол­ной, но ино­гда он точно пры­гал через что-то не­ви­ди­мое и, рож­дая силь­ный порыв, раз­ве­вал во­ло­сы жен­щин в фан­та­сти­че­ские гривы, взды­мав­ши­е­ся во­круг их голов. Это де­ла­ло жен­щин стран­ны­ми и ска­зоч­ны­ми. Они ухо­ди­ли всё даль­ше от нас, а ночь и фан­та­зия оде­ва­ли их всё пре­крас­нее.

Кто-то играл на скрип­ке... де­вуш­ка пела мяг­ким кон­траль­то, слы­шал­ся смех...

Воз­дух был про­пи­тан ост­рым за­па­хом моря и жир­ны­ми ис­па­ре­ни­я­ми земли, не­за­дол­го до ве­че­ра обиль­но смо­чен­ной дождём. Ещё и те­перь по небу бро­ди­ли об­рыв­ки туч, пыш­ные, стран­ных очер­та­ний и кра­сок, тут  — мяг­кие, как клубы дыма, сизые и пе­пель­но-го­лу­бые, там  — рез­кие, как об­лом­ки скал, ма­то­во-чёрные или ко­рич­не­вые. Между ними лас­ко­во бле­сте­ли тёмно-го­лу­бые клоч­ки неба, укра­шен­ные зо­ло­ты­ми кра­пин­ка­ми звёзд. Всё это  — звуки и за­па­хи, тучи и люди  — было стран­но кра­си­во и груст­но, ка­за­лось на­ча­лом чуд­ной сказ­ки. И всё как бы оста­но­ви­лось в своём росте, уми­ра­ло; шум го­ло­сов гас, уда­ля­ясь, пе­ре­рож­дал­ся в пе­чаль­ные вздо­хи.

— Что ты не пошёл с ними?  — кив­нув го­ло­вой, спро­си­ла ста­ру­ха Изер­гиль.

Время со­гну­ло её по­по­лам, чёрные когда-то глаза были туск­лы и сле­зи­лись. Её сухой голос зву­чал стран­но, он хру­стел, точно ста­ру­ха го­во­ри­ла ко­стя­ми.

— Не хочу,  — от­ве­тил я ей.

— У!., ста­ри­ка­ми ро­ди­тесь вы, рус­ские. Мрач­ные все, как де­мо­ны... Бо­ят­ся тебя наши де­вуш­ки... А ведь ты мо­ло­дой и силь­ный...

Луна взо­шла. Её диск был велик, кро­ва­во-кра­сен, она ка­за­лась вы­шед­шей из недр этой степи, ко­то­рая на своём веку так много по­гло­ти­ла че­ло­ве­че­ско­го мяса и вы­пи­ла крови, от­че­го, на­вер­ное, и стала такой жир­ной и щед­рой. На нас упали кру­жев­ные тени от лист­вы, я и ста­ру­ха по­кры­лись ими, как сетью. По степи, влево от нас, по­плы­ли тени об­ла­ков, про­пи­тан­ные го­лу­бым си­я­ни­ем луны, они стали про­зрач­ней и свет­лей.

— Смот­ри, вон идёт Ларра!

Я смот­рел, куда ста­ру­ха ука­зы­ва­ла своей дро­жа­щей рукой с кри­вы­ми паль­ца­ми, и видел: там плыли тени, их было много, и одна из них, тем­ней и гуще, чем дру­гие, плыла быст­рей и ниже сестёр,  — она па­да­ла от клоч­ка об­ла­ка, ко­то­рое плыло ближе к земле, чем дру­гие, и ско­рее, чем они.

— Ни­ко­го нет там!  — ска­зал я.

— Ты слеп боль­ше меня, ста­ру­хи. Смот­ри  — вон, тёмный, бежит сте­пью!

Я по­смот­рел ещё и снова не видел ни­че­го, кроме тени.

М. Горь­кий «Ста­ру­ха Изер­гиль»

Про­чи­тай­те при­ведённый ниже фраг­мент про­из­ве­де­ния и вы­пол­ни­те за­да­ние.

Я слы­шал эти рас­ска­зы под Ак­кер­ма­ном, в Бес­са­ра­бии, на мор­ском бе­ре­гу.

Од­на­ж­ды ве­че­ром, кон­чив днев­ной сбор ви­но­гра­да, пар­тия мол­да­ван, с ко­то­рой я ра­бо­тал, ушла на берег моря, а я и ста­ру­ха Изер­гиль оста­лись под гу­стой тенью ви­но­град­ных лоз и, лёжа на земле, мол­ча­ли, глядя, как тают в го­лу­бой мгле ночи си­лу­эты тех людей, что пошли к морю.

Они шли, пели и сме­я­лись; муж­чи­ны  — брон­зо­вые, с пыш­ны­ми, чер­ны­ми усами и гу­сты­ми куд­ря­ми до плеч, в ко­рот­ких курт­ках и ши­ро­ких ша­ро­ва­рах; жен­щи­ны и де­вуш­ки  — весёлые, гиб­кие, с тёмно-си­ни­ми гла­за­ми, тоже брон­зо­вые. Их во­ло­сы, шел­ко­вые и чёрные, были рас­пу­ще­ны, ветер, тёплый и лёгкий, играя ими, звя­кал мо­не­та­ми, вплетёнными в них. Ветер тёк ши­ро­кой, ров­ной вол­ной, но ино­гда он точно пры­гал через что-то не­ви­ди­мое и, рож­дая силь­ный порыв, раз­ве­вал во­ло­сы жен­щин в фан­та­сти­че­ские гривы, взды­мав­ши­е­ся во­круг их голов. Это де­ла­ло жен­щин стран­ны­ми и ска­зоч­ны­ми. Они ухо­ди­ли всё даль­ше от нас, а ночь и фан­та­зия оде­ва­ли их всё пре­крас­нее.

Кто-то играл на скрип­ке... де­вуш­ка пела мяг­ким кон­траль­то, слы­шал­ся смех...

Воз­дух был про­пи­тан ост­рым за­па­хом моря и жир­ны­ми ис­па­ре­ни­я­ми земли, не­за­дол­го до ве­че­ра обиль­но смо­чен­ной дождём. Ещё и те­перь по небу бро­ди­ли об­рыв­ки туч, пыш­ные, стран­ных очер­та­ний и кра­сок, тут  — мяг­кие, как клубы дыма, сизые и пе­пель­но-го­лу­бые, там  — рез­кие, как об­лом­ки скал, ма­то­во-чёрные или ко­рич­не­вые. Между ними лас­ко­во бле­сте­ли тёмно-го­лу­бые клоч­ки неба, укра­шен­ные зо­ло­ты­ми кра­пин­ка­ми звёзд. Всё это  — звуки и за­па­хи, тучи и люди  — было стран­но кра­си­во и груст­но, ка­за­лось на­ча­лом чуд­ной сказ­ки. И всё как бы оста­но­ви­лось в своём росте, уми­ра­ло; шум го­ло­сов гас, уда­ля­ясь, пе­ре­рож­дал­ся в пе­чаль­ные вздо­хи.

— Что ты не пошёл с ними?  — кив­нув го­ло­вой, спро­си­ла ста­ру­ха Изер­гиль.

Время со­гну­ло её по­по­лам, чёрные когда-то глаза были туск­лы и сле­зи­лись. Её сухой голос зву­чал стран­но, он хру­стел, точно ста­ру­ха го­во­ри­ла ко­стя­ми.

— Не хочу,  — от­ве­тил я ей.

— У!., ста­ри­ка­ми ро­ди­тесь вы, рус­ские. Мрач­ные все, как де­мо­ны... Бо­ят­ся тебя наши де­вуш­ки... А ведь ты мо­ло­дой и силь­ный...

Луна взо­шла. Её диск был велик, кро­ва­во-кра­сен, она ка­за­лась вы­шед­шей из недр этой степи, ко­то­рая на своём веку так много по­гло­ти­ла че­ло­ве­че­ско­го мяса и вы­пи­ла крови, от­че­го, на­вер­ное, и стала такой жир­ной и щед­рой. На нас упали кру­жев­ные тени от лист­вы, я и ста­ру­ха по­кры­лись ими, как сетью. По степи, влево от нас, по­плы­ли тени об­ла­ков, про­пи­тан­ные го­лу­бым си­я­ни­ем луны, они стали про­зрач­ней и свет­лей.

— Смот­ри, вон идёт Ларра!

Я смот­рел, куда ста­ру­ха ука­зы­ва­ла своей дро­жа­щей рукой с кри­вы­ми паль­ца­ми, и видел: там плыли тени, их было много, и одна из них, тем­ней и гуще, чем дру­гие, плыла быст­рей и ниже сестёр,  — она па­да­ла от клоч­ка об­ла­ка, ко­то­рое плыло ближе к земле, чем дру­гие, и ско­рее, чем они.

— Ни­ко­го нет там!  — ска­зал я.

— Ты слеп боль­ше меня, ста­ру­хи. Смот­ри  — вон, тёмный, бежит сте­пью!

Я по­смот­рел ещё и снова не видел ни­че­го, кроме тени.

М. Горь­кий «Ста­ру­ха Изер­гиль»

Про­чи­тай­те при­ведённое ниже про­из­ве­де­ние и вы­пол­ни­те за­да­ние.

А. С. Пуш­кин, 1830

Про­чи­тай­те при­ведённое ниже про­из­ве­де­ние и вы­пол­ни­те за­да­ние.

А. С. Пуш­кин, 1830

Про­чи­тай­те при­ведённое ниже про­из­ве­де­ние и вы­пол­ни­те за­да­ние.

А. С. Пуш­кин, 1830

Про­чи­тай­те при­ведённое ниже про­из­ве­де­ние и вы­пол­ни­те за­да­ние.

А. С. Пуш­кин, 1830

Про­чи­тай­те при­ведённое ниже про­из­ве­де­ние и вы­пол­ни­те за­да­ние.

А. С. Пуш­кин, 1830

Про­чи­тай­те при­ведённый ниже фраг­мент про­из­ве­де­ния и вы­пол­ни­те за­да­ние.

Я слы­шал эти рас­ска­зы под Ак­кер­ма­ном, в Бес­са­ра­бии, на мор­ском бе­ре­гу.

Од­на­ж­ды ве­че­ром, кон­чив днев­ной сбор ви­но­гра­да, пар­тия мол­да­ван, с ко­то­рой я ра­бо­тал, ушла на берег моря, а я и ста­ру­ха Изер­гиль оста­лись под гу­стой тенью ви­но­град­ных лоз и, лёжа на земле, мол­ча­ли, глядя, как тают в го­лу­бой мгле ночи си­лу­эты тех людей, что пошли к морю.

Они шли, пели и сме­я­лись; муж­чи­ны  — брон­зо­вые, с пыш­ны­ми, чер­ны­ми усами и гу­сты­ми куд­ря­ми до плеч, в ко­рот­ких курт­ках и ши­ро­ких ша­ро­ва­рах; жен­щи­ны и де­вуш­ки  — весёлые, гиб­кие, с тёмно-си­ни­ми гла­за­ми, тоже брон­зо­вые. Их во­ло­сы, шел­ко­вые и чёрные, были рас­пу­ще­ны, ветер, тёплый и лёгкий, играя ими, звя­кал мо­не­та­ми, вплетёнными в них. Ветер тёк ши­ро­кой, ров­ной вол­ной, но ино­гда он точно пры­гал через что-то не­ви­ди­мое и, рож­дая силь­ный порыв, раз­ве­вал во­ло­сы жен­щин в фан­та­сти­че­ские гривы, взды­мав­ши­е­ся во­круг их голов. Это де­ла­ло жен­щин стран­ны­ми и ска­зоч­ны­ми. Они ухо­ди­ли всё даль­ше от нас, а ночь и фан­та­зия оде­ва­ли их всё пре­крас­нее.

Кто-то играл на скрип­ке... де­вуш­ка пела мяг­ким кон­траль­то, слы­шал­ся смех...

Воз­дух был про­пи­тан ост­рым за­па­хом моря и жир­ны­ми ис­па­ре­ни­я­ми земли, не­за­дол­го до ве­че­ра обиль­но смо­чен­ной дождём. Ещё и те­перь по небу бро­ди­ли об­рыв­ки туч, пыш­ные, стран­ных очер­та­ний и кра­сок, тут  — мяг­кие, как клубы дыма, сизые и пе­пель­но-го­лу­бые, там  — рез­кие, как об­лом­ки скал, ма­то­во-чёрные или ко­рич­не­вые. Между ними лас­ко­во бле­сте­ли тёмно-го­лу­бые клоч­ки неба, укра­шен­ные зо­ло­ты­ми кра­пин­ка­ми звёзд. Всё это  — звуки и за­па­хи, тучи и люди  — было стран­но кра­си­во и груст­но, ка­за­лось на­ча­лом чуд­ной сказ­ки. И всё как бы оста­но­ви­лось в своём росте, уми­ра­ло; шум го­ло­сов гас, уда­ля­ясь, пе­ре­рож­дал­ся в пе­чаль­ные вздо­хи.

— Что ты не пошёл с ними?  — кив­нув го­ло­вой, спро­си­ла ста­ру­ха Изер­гиль.

Время со­гну­ло её по­по­лам, чёрные когда-то глаза были туск­лы и сле­зи­лись. Её сухой голос зву­чал стран­но, он хру­стел, точно ста­ру­ха го­во­ри­ла ко­стя­ми.

— Не хочу,  — от­ве­тил я ей.

— У!., ста­ри­ка­ми ро­ди­тесь вы, рус­ские. Мрач­ные все, как де­мо­ны... Бо­ят­ся тебя наши де­вуш­ки... А ведь ты мо­ло­дой и силь­ный...

Луна взо­шла. Её диск был велик, кро­ва­во-кра­сен, она ка­за­лась вы­шед­шей из недр этой степи, ко­то­рая на своём веку так много по­гло­ти­ла че­ло­ве­че­ско­го мяса и вы­пи­ла крови, от­че­го, на­вер­ное, и стала такой жир­ной и щед­рой. На нас упали кру­жев­ные тени от лист­вы, я и ста­ру­ха по­кры­лись ими, как сетью. По степи, влево от нас, по­плы­ли тени об­ла­ков, про­пи­тан­ные го­лу­бым си­я­ни­ем луны, они стали про­зрач­ней и свет­лей.

— Смот­ри, вон идёт Ларра!

Я смот­рел, куда ста­ру­ха ука­зы­ва­ла своей дро­жа­щей рукой с кри­вы­ми паль­ца­ми, и видел: там плыли тени, их было много, и одна из них, тем­ней и гуще, чем дру­гие, плыла быст­рей и ниже сестёр,  — она па­да­ла от клоч­ка об­ла­ка, ко­то­рое плыло ближе к земле, чем дру­гие, и ско­рее, чем они.

— Ни­ко­го нет там!  — ска­зал я.

— Ты слеп боль­ше меня, ста­ру­хи. Смот­ри  — вон, тёмный, бежит сте­пью!

Я по­смот­рел ещё и снова не видел ни­че­го, кроме тени.

М. Горь­кий «Ста­ру­ха Изер­гиль»

Про­чи­тай­те при­ведённый ниже фраг­мент про­из­ве­де­ния и вы­пол­ни­те за­да­ние.

Я слы­шал эти рас­ска­зы под Ак­кер­ма­ном, в Бес­са­ра­бии, на мор­ском бе­ре­гу.

Од­на­ж­ды ве­че­ром, кон­чив днев­ной сбор ви­но­гра­да, пар­тия мол­да­ван, с ко­то­рой я ра­бо­тал, ушла на берег моря, а я и ста­ру­ха Изер­гиль оста­лись под гу­стой тенью ви­но­град­ных лоз и, лёжа на земле, мол­ча­ли, глядя, как тают в го­лу­бой мгле ночи си­лу­эты тех людей, что пошли к морю.

Они шли, пели и сме­я­лись; муж­чи­ны  — брон­зо­вые, с пыш­ны­ми, чер­ны­ми усами и гу­сты­ми куд­ря­ми до плеч, в ко­рот­ких курт­ках и ши­ро­ких ша­ро­ва­рах; жен­щи­ны и де­вуш­ки  — весёлые, гиб­кие, с тёмно-си­ни­ми гла­за­ми, тоже брон­зо­вые. Их во­ло­сы, шел­ко­вые и чёрные, были рас­пу­ще­ны, ветер, тёплый и лёгкий, играя ими, звя­кал мо­не­та­ми, вплетёнными в них. Ветер тёк ши­ро­кой, ров­ной вол­ной, но ино­гда он точно пры­гал через что-то не­ви­ди­мое и, рож­дая силь­ный порыв, раз­ве­вал во­ло­сы жен­щин в фан­та­сти­че­ские гривы, взды­мав­ши­е­ся во­круг их голов. Это де­ла­ло жен­щин стран­ны­ми и ска­зоч­ны­ми. Они ухо­ди­ли всё даль­ше от нас, а ночь и фан­та­зия оде­ва­ли их всё пре­крас­нее.

Кто-то играл на скрип­ке... де­вуш­ка пела мяг­ким кон­траль­то, слы­шал­ся смех...

Воз­дух был про­пи­тан ост­рым за­па­хом моря и жир­ны­ми ис­па­ре­ни­я­ми земли, не­за­дол­го до ве­че­ра обиль­но смо­чен­ной дождём. Ещё и те­перь по небу бро­ди­ли об­рыв­ки туч, пыш­ные, стран­ных очер­та­ний и кра­сок, тут  — мяг­кие, как клубы дыма, сизые и пе­пель­но-го­лу­бые, там  — рез­кие, как об­лом­ки скал, ма­то­во-чёрные или ко­рич­не­вые. Между ними лас­ко­во бле­сте­ли тёмно-го­лу­бые клоч­ки неба, укра­шен­ные зо­ло­ты­ми кра­пин­ка­ми звёзд. Всё это  — звуки и за­па­хи, тучи и люди  — было стран­но кра­си­во и груст­но, ка­за­лось на­ча­лом чуд­ной сказ­ки. И всё как бы оста­но­ви­лось в своём росте, уми­ра­ло; шум го­ло­сов гас, уда­ля­ясь, пе­ре­рож­дал­ся в пе­чаль­ные вздо­хи.

— Что ты не пошёл с ними?  — кив­нув го­ло­вой, спро­си­ла ста­ру­ха Изер­гиль.

Время со­гну­ло её по­по­лам, чёрные когда-то глаза были туск­лы и сле­зи­лись. Её сухой голос зву­чал стран­но, он хру­стел, точно ста­ру­ха го­во­ри­ла ко­стя­ми.

— Не хочу,  — от­ве­тил я ей.

— У!., ста­ри­ка­ми ро­ди­тесь вы, рус­ские. Мрач­ные все, как де­мо­ны... Бо­ят­ся тебя наши де­вуш­ки... А ведь ты мо­ло­дой и силь­ный...

Луна взо­шла. Её диск был велик, кро­ва­во-кра­сен, она ка­за­лась вы­шед­шей из недр этой степи, ко­то­рая на своём веку так много по­гло­ти­ла че­ло­ве­че­ско­го мяса и вы­пи­ла крови, от­че­го, на­вер­ное, и стала такой жир­ной и щед­рой. На нас упали кру­жев­ные тени от лист­вы, я и ста­ру­ха по­кры­лись ими, как сетью. По степи, влево от нас, по­плы­ли тени об­ла­ков, про­пи­тан­ные го­лу­бым си­я­ни­ем луны, они стали про­зрач­ней и свет­лей.

— Смот­ри, вон идёт Ларра!

Я смот­рел, куда ста­ру­ха ука­зы­ва­ла своей дро­жа­щей рукой с кри­вы­ми паль­ца­ми, и видел: там плыли тени, их было много, и одна из них, тем­ней и гуще, чем дру­гие, плыла быст­рей и ниже сестёр,  — она па­да­ла от клоч­ка об­ла­ка, ко­то­рое плыло ближе к земле, чем дру­гие, и ско­рее, чем они.

— Ни­ко­го нет там!  — ска­зал я.

— Ты слеп боль­ше меня, ста­ру­хи. Смот­ри  — вон, тёмный, бежит сте­пью!

Я по­смот­рел ещё и снова не видел ни­че­го, кроме тени.

М. Горь­кий «Ста­ру­ха Изер­гиль»

Про­чи­тай­те при­ведённое ниже про­из­ве­де­ние и вы­пол­ни­те за­да­ние.

А. С. Пуш­кин, 1830

Про­чи­тай­те при­ведённое ниже про­из­ве­де­ние и вы­пол­ни­те за­да­ние.

А. С. Пуш­кин, 1830